Прошлое столетие стало ареной борьбы трех фундаментальных идеологий. Это, в широком смысле, либерализм, коммунизм и фашизм - три основные политические теории того времени. В 1991 году, с распадом СССР, на некоторое время человечеству показалось, что либерализм одержал полную победу. Фашизм был разгромлен в 1945 году по итогам Второй мировой, а главный коммунистический режим в мире - советский - рухнул под весом внутренних противоречий и экономических проблем. Тогда же известный исследователь Фрэнсис Фукуяма провозгласил свой знаменитый тезис, которая уже стала своего рода политологическим мемом – «конец истории». Как мы знаем, Фукуяма ошибся.
Распад Советского Союза, конечно же, не стал «концом истории». Он также не ознаменовал собой полную и безоговорочную победу либерализма. Новое столетие стало эпохой развития исламских фундаменталистских течений на Ближнем Востоке, коммунистического Китая (хотя экономически эта система скорее напоминает государственный капитализм) и постсоветских автократий под руководством путинского режима в России. Активно развиваются и страны «глобального юга», которые в основном не принимают либерально-демократические ценности в их западном понимании. Человечество фактически переживает новую «холодную войну»: усиливается международная конфронтация и разделение стран на противоборствующие блоки с разными экономическими и геополитическими интересами, а также фундаментальными разногласиями в интересах и видении будущего.
Многие ученые, политологи и философы пытались предсказать, какой будет новая идеология нового столетия. Высказывались разные идеи и концепции: от «четвертой политической теории» Дугина до «цифровой диктатуры» на основе ИИ Харари. Однако наблюдая за современным миром и анализируя имеющиеся данные, у нас возникает несколько другая картина.
Сегодня государства всего мира особенно обеспокоены своей безопасностью. Такие словосочетания, как «гарантии безопасности», «security guarantees» или «guarantees of safety», если ввести их в поиск Google, суммарно дают несколько миллиардов (!) результатов поиска. Можно с уверенностью сказать, что сейчас это одна из самых популярных фраз, которая фигурирует в международных отношениях. Похоже, что именно Безопасность или «идея Безопасности» становится сегодня новой идеологией XXI века - и к сожалению, в ней уже сейчас прекрасно заметны авторитарные и даже тоталитарные тенденции.
Секьюритократия и Securitopia как идеологические феномены XXI века: толкование, тезисы и основные черты
Идеология в общем понимании – это «учение про идеи» (буквальный перевод с греческого). Под этим термином обычно подразумевается совокупность тех или иных идей в форме социально-экономических и политических моделей либо философских концептов организации общества. Что, в свою очередь, формирует политический режим и его мировоззрение.
Новой idée fixe нашего времени мы считаем Безопасность или же «идею Безопасности». Она уже имеет признаки идеологии, которую мы называем «секьюритократия», а политический режим, который она в теории может сформировать – «Securitopia». Это довольно дистопическое положение дел в государстве, в котором главной целью стала безопасность и собственный тотальный суверенитет, что на практике может выливаться в паранойю, «шпиономанию», преувеличение проблем и создание искусственных вызовов, и как следствие – уменьшение уровня свободы, сворачивание политической конкуренции идей и смыслов, систематическое нарушение прав человека, etc.
Попробуем рассмотреть феномен «секьюритократии» с разных сторон и выдвинуть основные тезисы в его отношении.
Тезис первый: Безопасность – новая идеология XXI века.
Сегодня именно безопасность стала главным приоритетом для многих стран и политических лидеров. Это проявляется в усилении контроля над гражданами, ограничении свобод и прав, а также в появлении новых законов и политических механизмов для обеспечения безопасности.
Фактически, формирование «секьюритократии» в XXI веке началось с двух важных событий. Первое из них – взрывы жилых домов в России, в организации которых многие подозревали или даже прямо обвиняли ФСБ. Это, в свою очередь, способствовало значительному росту рейтингов Владимира Путина, который в итоге пришел к власти со своим знаменитым «будем мочить террористов в сортире». Экспредседатель главной спецслужбы страны, проходивший обучение еще в советской школе КГБ, принял ряд «безопасностных» законов, начал Вторую чеченскую войну и наконец выстроил агрессивный полутоталитарный режим.
Второе событие – теракты 11 сентября 2001 года в США. Террористы «Аль-Каиды» направили самолеты в самое сердце американского капитализма: башни Всемирного торгового центра. Еще один самолет летел на Пентагон, однако не смог полностью разрушить оборонное ведомство США. Гибель почти трех тысяч человек в самом центре Нью-Йорка стала самым дерзким и страшным терактом в истории человечества, что привело, в частности, к дальнейшему вторжению американцев в Ирак и кровавым войнам по всему Ближнему Востоку. А после террористической атаки уже в октябре 2001 года в Америке был принят так называемый «патриотический акт», который предоставил правительству, полиции и спецслужбам огромные полномочия по надзору за гражданами (прослушивание, слежка, контроль в интернете, etc). Закон действовал до 2015 года, после чего он был заменен на «Акт о свободе США» – впрочем, каких-либо фундаментальных изменений в этом документе не было.
Все эти нормативно-правовые акты внедрялись с благой целью: обеспечение безопасности граждан и государства. Однако другой стороной является нарушение целого ряда как положений конституций, так и фундаментальных прав человека: тайна переписки, неприкосновенность частной жизни, свобода передвижения и т.д.
Отметим, что «секьюритократия» органически исходит из идей политического реализма и неореализма, которые развивали такие известные ученые, как Кеннет Уолц и Ганс Моргентау. Они утверждали, что государства всегда приоритетно заботятся о своей безопасности. Международные отношения характеризуются постоянной борьбой за суверенитет и собственные эгоистические интересы политических режимов, а государства как акторы политики могут и должны использовать силу для достижения своих целей. Оба теоретика подчеркивали важность холодной рациональности и жесткого прагматизма в международных отношениях. Главная парадигма существования государств в политическом реализме и неореализме – необходимость соблюдения исключительно национальных интересов и применения силовых средств, если это необходимо для обеспечения безопасности и власти своего государства.
Данные тенденции не обошли и Украину. В условиях российской агрессии главным метанарративом внешнеполитической деятельности нашего государства стали «гарантии безопасности». Президент Зеленский упоминает о них как о фундаментальной цели государственной политики едва ли не в каждом своем выступлении. Офис президента проводит активную работу по привлечению других стран к подписанию договоров о гарантиях безопасности для Украины.
Своих гарантий безопасности постоянно требует и Россия. Фактически это прозвучало еще до войны во время встречи Путина и Байдена в Женеве летом 2021 года. Лично президент РФ не раз требовал прямых гарантий безопасности от НАТО. Хотя не совсем понятно, кто и как может угрожать крупнейшему государству мира с самым большим ядерным арсеналом на планете.
О важности безопасности и неприкосновенности суверенитета других акторов международной политики постоянно говорят такие игроки, как Китай, Соединенные Штаты, Польша, Франция, страны Балтии и т.д. На наших глазах сама безопасность и ее гарантии становятся главной и даже порою экзистенциальной идеей для многих мировых государств.
Тезис второй: в «секьюритократии» явно прослеживаются авторитарные черты.
Термин «секьюритократия» мы используем для описания антилиберальных, антидемократических тенденций в современных политических системах. Безопасность становится основой и главной легитимацией власти и контроля, что почти неизбежно приводит к ограничению гражданских свобод и прав.
Именно для этих целей государства и режимы используют такой метод или политику, как «секьюритизация». Это процесс, в котором определенная проблема, вызов или вопросы становятся предметом безопасности и обеспечения национальных интересов. В контексте «секьюритизации» политические акторы и государства используют «идею Безопасности» как фундаментальную основу для принятия решений и повод для мобилизации ресурсов (военных, человеческих, финансовых, etc.).
Этот процесс включает в себя три основных этапа:
-
определение проблемы, вызова или вопроса как угрозы (нередко – экзистенциальной угрозы) безопасности;
-
мобилизация ресурсов и принятие мер по обеспечению безопасности;
-
легитимация и обоснование принятых мер в рамках «идеи Безопасности».
«Секьюритизация» может быть полезным инструментом для ответа на реальные угрозы и проблемы безопасности. Однако она также может использоваться для политических манипуляций и оправдания авторитарных мер и политик.
В этом контексте можно вспомнить знаменитую «дилемму безопасности». Эту концепцию предложил политолог Джон Херц. Она описывает ситуацию, когда каждое государство пытается обеспечить собственную безопасность путем увеличения своего военного потенциала, укрепления обороны и внутренней мобилизации ресурсов и общества.
Однако такая политика может трактоваться другими государствами как угроза их безопасности. Они, в свою очередь, тоже начинают укреплять военную мощь и усиливать внутреннюю мобилизацию. Это приводит к значительному росту напряженности в международных отношениях, снижению уровня доверия между политическими акторами, а в результате серьезно увеличивает вероятность прямых военных столкновений.
В результате, каждое государство пытается максимизировать свою безопасность, однако это приводит к обострению отношений с другими субъектами международной политики. Таким образом, даже если государство не намерено атаковать других, оно все равно вынуждено увеличивать свою мощь для защиты от возможных угроз. Выходит замкнутый круг в виде гонке вооружений и падения уровня международных отношений, итогом чего может быть открытая война.
Однако вопрос заключается в том, так ли уж обязательно повышение уровня безопасности одного государства стопроцентно угрожает другому? Об этом, в частности, недавно говорил премьер-министр Индии Нарендра Моди. Он также утверждал, что наша эпоха не должна стать эпохой новых войн – как мы видим, сегодня, к сожалению, все происходит с точностью наоборот.
Тезис третий: главный вызов для обществ в «секьюритократии» - потеря баланса между безопасностью и свободой.
Безопасность вообще в чем-то является социальным конструктом или даже политтехнологией. Сначала общество убеждают в том, что ему необходимо больше безопасности, и именно государство и наличествующий в нем политический режим способны это обеспечить. А потом запуганный народ уже сам требует этого от государства.
В принципе, эти процессы являются частью «общественного договора» – неформального контракта общества с государством, при котором народ отдает часть своих прав в обмен на защиту и безопасность. Эту теорию развивали еще Гоббс, Локк, Руссо и другие. По сути, смысл государства как формы организации общественного бытия и состоит, прежде всего, в обеспечении безопасности для населения. Однако проблема заключается в том, что прав при «секьюритократии» остается все меньше, а вот обязанностей, вызовов и проблем становится все больше. Как результат, в стране могут начаться внутренние репрессии, преследование несогласных, подавление акторов гражданского общества, сворачивание «публичной политики», снижение или полная деконструкция политической конкуренции, etc.
В итоге такой режим приходит к идее «секьюритопии» (Securitopia) – видению государства как полностью безопасного пространства, в котором политический режим использует любые методы для защиты своей власти (отождествляемой с безопасностью и стабильностью) и государственного суверенитета, даже ценой систематических нарушений прав и свобод человека.
Это мировоззрение утопично, ведь стопроцентной безопасности добиться невозможно. А вот постоянное подавление гражданских свобод увеличивает внутреннее напряжение, часто выливающееся в массовые протесты, восстания, рост угрозы переворота или революции. Или политический режим, параноидально обеспокоенный собственной безопасностью, может начать войну – и тогда уже не остается ни безопасности, ни стабильности. То есть при «секьюритократии» общественный договор частично или полностью искажается государством и фактически перестает действовать.
Наглядный пример этого – вторжение России в Украину, в результате чего вместо «Киева за три дня» уже полтора года продолжаются кровавые и агрессивные бои, «каноническая» территория РФ чуть ли не ежедневно страдает от атак беспилотников и диверсий на тех или иных важных объектах, а Кремль был вынужден объявить частичную мобилизацию , которая была резко отрицательно воспринята российским обществом.
В стремлении обеспечить полную безопасность государства могут переходить и переходят все или большинство негласных границ, демонтируя основные принципы демократии и пренебрегая правами человека. Первостепенная необходимость для всех обществ, живущих в идеологическом поле «секьюритократии» – сохранение баланса между безопасностью и свободой и демократией во избежание авторитарных или даже тоталитарных «секьюритопических» тенденций, которые уже очевидно прослеживаются.
Тезис четвертый: пересмотр роли государства и гражданского общества в условиях «секьюритократии».
В данном контексте важно обратить внимание на необходимость пересмотра роли государства и гражданского общества в обеспечении безопасности. При постепенном снижении уровня свободы критически возрастает необходимость сопротивления граждан этим процессам. Именно гражданское общество должно активно участвовать в обсуждении и принятии политических решений, оно обязано осуществлять контроль над политикой безопасности государства.
Эта проблема отсылает нас к понятию public policy – публичной политики. В американской трактовке данное явление синонимично к «государственной политике». Однако европейская политологическая школа рассматривает этот термин более широко. Публичная политика является коммуникативным полем, сферой диалога между государством и гражданским обществом, в которой артикулируются и обсуждаются проблемы, актуальные для общественности, происходит интеграция и объединение социума вокруг общих целей и ценностей. Публичная политика в этом контексте призвана стимулировать политическую активность граждан, повышая уровень их участия в жизни общества.
Однако бывает, что публичная политика деградирует и искажается – не без активного участия государства и политического режима. Public policy может включать в себя politics (борьба за укрепление власти), но содержать лишь видимость policy (реализацию тех или иных решений во благо граждан). Иными словами, находясь у власти, элита не принимает меры для решения действительно важных для общества проблем. В то же время, она получает политическое господство со всеми возможностями и преференциями, которое оно дает. В своих прошлых исследованиях на эту тему мы назвали это «квазиполиси» – политическая деятельность с выраженным politics-началом, которая не ставит целью реализацию обещанной policy и занимается при этом профанацией диалога с гражданским обществом.
В этом контексте нельзя не упомянуть идеи Антонио Грамши. Он считал, что гражданское общество является не оппонирующей, а прямо сервильной структурой по отношению к государству. Государство же в свою очередь является политической структурой, контролирующей общество и обеспечивающей интересы господствующего класса (Грамши был марксистом). Он отмечал, что гражданское общество на самом деле полностью подчиняется государству и выполняет его волю.
При этом Грамши не считал гражданское общество полностью пассивным или бессильным. Он подчеркивал, что в нем может существовать пространство для оппозиции и возможности борьбы за социальную справедливость. Грамши видел потенциал развития гражданского общества, отмечал важность его организации и мобилизации с целью изменения социального порядка и создания лучших условий для всех членов общества – хотя сам и не слишком в это верил.
При идеологическом господстве «секьюритократии» в том или ином государстве провластные активисты, медиа и общественные организации нередко яро поддерживают усиление «мер безопасности» ценой снижения уровня свободы и нарушения прав человека. Границы государства и НКО в публичной политике размываются, и формально противопоставленное властям и политическому режиму активное гражданское общество на самом деле начинает отрабатывать его же повестку. Не является ли это тем самым проявлением «квазиполиси», подменяющим собой настоящую публичную политику? С большой долей уверенности можно сказать, что да, так и есть.
Тезис пятый: «секьюритократия» – это вызов для «глобального человечества».
В настоящее время в мире явно заметен кризис глобализации – во всяком случае, в западном понимании этого процесса. США имеют тенденцию к потере роли мирового гегемона или как минимум ее сильного урезания. Европейский Союз переживает трансформационный кризис из-за войны в Украине, который привел к значительному разрыву экономических связей с РФ – прежде всего в энергетическом секторе, ведь именно дешевые энергоносители из России долгое время были одним из главных факторов европейского «экономического чуда».
Параллельно с этим усиливается Китай. Он уже сейчас активно и небезуспешно заходит в страны «глобального юга» (Африка, Латинская Америка и т.п.) со своими инвестициями, инфраструктурными проектами и собственной моделью глобализации. Наконец, прямой вызов доминированию США как минимум на европейском контенте бросила и Россия, совершив военную агрессию против Украины.
Многие из этих деструктивных процессов вызваны реализацией «секьюритократической» политики. В частности, именно надуманная «опасность» со стороны Украины и НАТО стала для РФ формальным поводом для вторжения в наше государство. Это привело к серьезным антиглобализационным процессам, проблемам в мировой экономике, разрушению крупных экономических цепей и логистических коридоров, которые развивались десятилетиями.
В качестве результата «диктатуры безопасности» мы видим увеличение конфликтности, перманентный рост мировой напряженности, начало новой гонки вооружений и фактически горячую фазу новой «холодной войны». На наших глазах продолжается распад мира на «большие пространства», строящиеся на тех или иных номосах.
В этом контексте невозможно не упомянуть идеи немецкого политического философа Карла Шмитта. Согласно его теории, «большие пространства» являются политическими образованиями (своего рода локальные формальные или неформальные союзы государств), основанными на принципах тотального суверенитета и способные контролировать свою внутреннюю территорию и внешнюю политику.
Теория «больших пространств» исходит из предположения, что политическая организация мира базируется на конфликте между разными номосами, каждый из которых претендует на суверенитет и контроль над своей территорией. Этот конфликт является основной составляющей политической жизни и может привести к вооруженным столкновениям или даже крупным войнам между государствами. Один из вариантов развития этих тенденций – новая мировая война.
Собственно, номос по Шмитту как раз и является основой для создания политического сообщества и определяет правила и нормы, регулирующие взаимодействие между актерами политических процессов. Философ считал, что номос является конкретным выразителем суверенитета и политической власти и может быть установлен путем воли и решения суверена. Согласно теории номосов, Шмитт различал два типа политического порядка: номос земли (Landnomos) и номос моря (Seanomos). Номос земли основан на контроле над конкретной территорией и основан на принципах суверенитета и территориальности. Номос моря, в свою очередь, основывается на контроле морских пространств и характеризуется свободой морской торговли и коммуникаций. Это, собственно, та же знаменитая геополитическая концепция «цивилизации моря» и «цивилизации суши», которая отсылает нас еще к работам Тойнби и Маккиндера.
Однако в XXI веке, похоже, появляется еще один номос – «номос безопасности». И новые «большие просторы» формируются уже не на основе земли или моря, а на фундаментальной «идее Безопасности» или «секьюритократии», где главным приоритетом является обеспечение гарантий безопасности внутри и снаружи своего «жизненного пространства» - того, что Гуссерль называл Lebenswelt. Между этими номосами будут почти неизбежно устанавливаться новые «железные занавесы» безопасности, удаляя даже теоретическую перспективу эволюции политических систем планеты к идее «единого человечества».
Новояз «секьюритократии»: термины и понятия Pax Securitopia
Как и любая авторитарная или тоталитарная система, «секьюритократия» продуцирует новые слова, понятия и смыслы, создает своего рода новояз, который потом активно использует в общественном дискурсе. Мы предлагаем рассмотреть несколько новых терминов, отражающих современные тенденции в генезисе «диктатуры безопасности».
-
«Смарт-безопасность». Это концепция, связанная с использованием новых технологий и инноваций для обеспечения безопасности. Многие из технологических достижений человечества на момент 2023 года XXI века уже сегодня используются в рамках реализации политики «смарт-безопасности». Это, например, «цифровой концлагерь» и система социального рейтинга и фильтрации в Китае, идеи «суверенного интернета» в России, крупные национальные файрволы (брандмауэры) для защиты компьютерных сетей, CCTV-системы на основе искусственного интеллекта и распознавания лиц и т.д.
-
«Гуманитарная безопасность». Это понятие уделяет внимание защите жизни людей, включая аспекты здравоохранения, образования, экономического благополучия и окружающей среды. Данная концепция на первый взгляд выглядит довольно неплохо, однако скрывает в себе вызовы для свободы населения. Например, под лозунгом заботы о здоровье государство может получать и использовать в своих целях медицинские данные граждан, что является нарушением врачебной тайны.
-
«Кибербезопасность». Это отрасль, которая связана с защитой компьютерных систем, сетей и данных от киберугроз. Ее обратная сторона – контроль за действиями людей в интернете, негласный сбор информации и формирование big data-массивов с личными данными миллионов пользователей.
-
«Глобальная» или «Трансграничная безопасность». Под этим термином следует понимать сотрудничество между странами-союзниками в рамках своих номосов, обеспечивающее безопасность в условиях негативных трендов глобализации и трансграничных угроз, таких как миграция, терроризм, торговля оружием, людьми и/или наркотиками, etc.
Выводы и post scriptum
Итак, оценивая современное положение дел в мире, политику ряда мировых государств и риторику отдельных политических лидеров, мы пришли к предположению, что безопасность или «идея Безопасности» становится новым своего рода modus operandi для многих политических актеров. Это, в свою очередь, эволюционирует и превращается в целую идеологию – «секьюритократия».
Под «секьюритократией» мы понимаем такую внешнюю и внутреннюю политику, из которой возникает практическая идеологическая система, которая в свою очередь формирует политический режим, в котором будут преобладать авторитарные и тоталитарные тенденции отрасли безопасности — «Securitopia» или «утопия Безопасности» Такой режим предполагает безопасность как основу господства и контроля со стороны власти, становится базисом для государства, что может привести к ограничению гражданских свобод и прав вследствие политики «секьюритизации». Она состоит из трех пунктов: определения проблемы, вызова или вопроса как экзистенциальной угрозы для безопасности, мобилизация ресурсов и принятия мер по обеспечению безопасности, и, наконец, легитимация и обоснование принятых мер в рамках «идеи Безопасности».
Следует отметить, что новый глобальный мир сталкивается со многими новыми вызовами (от территориальных споров до климатических проблем и киберпреступлений). Появляются новые цифровые технологии управления массовым сознанием и стремительно развивающимся государством. Неоспорим и тот факт, что каждое государство имеет свои интересы и свое совершенно естественное право на безопасность и суверенитет. Однако в погоне за «идеей Безопасности» появляется риск значительного усиления авторитарных их тоталитарных тенденций развития, а также ограничения прав и свобод личности. Более того: «безопасность» или наоборот, мнимая «угроза безопасности» может даже стать поводом для масштабных захватнических войн – примером этого является вторжение России в Украину.
Именно в этом и заключается основная опасность «секьюритократии»: потеря баланса между безопасностью и свободой, усиливающаяся со временем параноидальность элит и общества, уменьшение доверия между акторами международной политики, и как следствие — перманентная напряженность, конфликты и войны , которые потенциально угрожают всему человечеству.
Автор – Никита Трачук, политолог, эксперт Украинского Института Политики
