С момента утверждения Турции в качестве страны-кандидата в 1999 году и до пика миграционного кризиса в 2015, ЕС в рамках политики расширения старался продвигать реформы в Турции. Реформы последовали, особенно в тех сферах, относительно которых начались переговоры в 2005 году. В очередном докладе в прошлом году, Европейская Комиссия приветствовала предварительный уровень подготовки Турции в области бизнес-законодательства, финансовых услуг, науки, исследований, свободного перемещения товаров, права интеллектуальной собственности, предпринимательства и промышленной политики. Однако в других сферах наблюдались тревожные тенденции, в частности в области судебной системы, «закручивание гаек» в вопросе свободы слова, а также непредсказуемые повороты во внешней политике и сферы безопасности. К сожалению, ввиду вышеуказанных причин, а также из-за кипрского вопроса переговоры были заморожены членами ЕС. В результате ЕС имел ограниченные рычаги влияния на то, что один из комментаторов, еще в 2009 году, назвал "сползанием Турции в гражданский авторитаризм". * Выходит так, что самым важным политическим инструментом, используемым ЕС, чтобы подтолкнуть Анкару к верховенству права, а не «верховенству воли государя» был годовой отчет по Турции. Можно утверждать, что это не является самым эффективным рычагом влияния в инструментарии ЕС.
Миграционный кризис
Кроме того, ЕС наблюдал за тем, как Турция приняла более трех миллионов беженцев из соседней Сирии и прочих стран. Впрочем, когда беженцы стали направляться из Турции в страны ЕС, Брюссель вновь осознал важность сотрудничества с Анкарой. Однако это осознание дорогого стоило.
Сделки между Турцией и ЕС были заключены, чтобы остановить поток мигрантов через Эгейское море. Данные соглашения, в которых ЕС настаивал на прекращении потока сирийских беженцев в Грецию, справедливо критикуют правозащитные группы за нарушение гуманитарных принципов. Тем не менее, невозможно отрицать, что сделка в сочетании с уговорами стороны ЕС нескольких балканских стран (чтобы закрыть маршруты на север Греции), доказала свою эффективность – количество беженцев, направляющихся в Грецию, снижается. Сделка ЕС-Турция представляет интерес для обеих сторон, поскольку предоставляет широкое поле возможностей: позволяет сторонам открыть новую главу в переговорах о присоединении Анкары к ЕС, работать в направлении предоставления безвизового режима, заключить соглашение о реадмиссии, привлечь Турцию к заседаниям Европейского Совета; и договориться о финансовой помощи ЕС в части организации размещения сирийских беженцев на турецкой территории. Но «подводные камни» сделки, например, требование ЕС о том, что Турция изменит антитеррористическое законодательство, обнажили хрупкость сделки и глубокое недоверие между партнерами. Неудачный переворот в Турции 15 июля поставил под сомнение реализацию сделки.
Неудавшийся переворот и последующие чистки
В то время, как верховный представитель ЕС по иностранным делам Могерини и европейский комиссар Хан поспешили осудить попытку государственного переворота и объявить солидарность ЕС с Турцией и ее народом, остальная Европа реагировала вяло. Уровень солидарности европейских лидеров с институтами ЕС остался низким даже после реакции президента Эрдогана, объявившего о введении чрезвычайного положения и чрезвычайных мерах, которые привели к драконовским чисткам политических оппонентов. Данные оппоненты, как утверждается, связаны с религиозным и социальным движением ссыльного священнослужителя Фетхуллаха Гюлена, бывшего союзника, превратившегося в злейшего врага президента Эрдогана. Гюлен был обвинен в организации государственного переворота. Более 10000 солдат были задержаны; почти 9000 сотрудников полиции и 21 000 чиновников Министерства образования уволены; более 2500 сотрудников судебных органов, 1500 представителей Министерства финансов и 21000 учителей частных школ были временно отстранены от работы; 1500 деканов университетов были вынуждены уйти в отставку; более 100 средств массовой информации были закрыты, по крайней мере, 28 журналистов «Gülenist» задержаны.
Столкнувшись с президентом, развязавшим кампанию репрессий, беспрецедентную в современной истории, у европейских лидеров возникли сомнения по поводу намерений турецкого правительства следовать европейским ценностям. Многие наблюдатели считают, что действия Эрдогана стали еще одним доказательством сползания Турции к авторитаризму. Принимая во внимание аспекты неудавшегося путча и так и неясную роль г-на Гюлена, доказательства говорят о том, что армейские офицеры, «гюленисты», были в стороне от путча, возникает вопрос – не было ли это постановкой Эрдогана для ужесточения своей власти.
На пути возобновления сотрудничества
Можно утверждать, что ограниченное сочувствие, продемонстрированное многими европейцами, в ответ на попрание демократических ценностей в Турции, в результате которого погибло как минимум 270 человек, является результатом низкого уровня понимания сложных реалий в стране. Неудавшийся переворот показал не только хрупкость армии и государственных институтов Турции, но и устойчивость гражданского общества, которое, несмотря на сильную исламизацию в течение многих лет, доказало свое единство в вопросе непринятия смены режима с демократически избранного сильного лидера на военную хунту.
Турция в настоящее время является более устойчивым государством, чем до 15-го июля, когда была осуществлена попытка государственного переворота. Если оставить за скобками курдский вопрос, Турция в настоящее время является менее поляризованным обществом, поскольку появилось больше точек соприкосновения между светскими и исламистскими политическими партиями. До 15-го июля политический дискурс был сформирован воинствующими националистами, ратующих за конституционную реформу и наделение президента Турецкой Республики большими полномочиями. Теперь, говоря о демократии, апеллируют к народным массам, которые вышли на улицы и выступили против военного переворота. Поразительно, но все оппозиционные партии, в том числе курдская Народно-демократическая партия (HDP), сплотились вокруг Эрдогана в части предотвращения переворота.
Это очень важный момент в истории Турции: подавляющее большинство граждан горды быть частью демократических механизмов. В то же время, есть моменты, которые не могут не насторожить - такие как призывы к восстановлению смертной казни. Но правительство прекрасно понимает, что это представляет собой «красную черту» для Европейского союза, который, в противном случае, прекратит процесс турецкой евроинтеграции. Это не в интересах Турции, особенно в то время, когда страна борется не только «гюленистами», но и с ИГ, и курдскими «террористами» на востоке страны и в Сирии.
Ставки слишком высоки сейчас, чтобы рисковать двусторонними отношениями: Турция и ЕС нуждаются друг в друге. Партнеры должны вкладывать средства в анализ ситуации и лучше изучать друг друга, чтобы придать новый импульс интенсивному взаимодействию для решения многих проблем, с которыми они сталкиваются как дома, так и в сопредельных странах. Война в Сирии выходит за границы государства; меняется динамика в Черноморском регионе; есть несостоявшееся государство Ливия; продолжает расти радикальный исламизм.
Требуется своего рода "принципиальный прагматизм", который предусмотрен глобальной стратегией ЕС в рамках внешней политики: признание того, что чрезвычайные меры были предприняты в рамках действующего законодательства и были необходимы для защиты демократических институтов Турции против попытки смены режима с помощью определенной части армии.
Это подход, принятый ключевыми европейскими парламентариями, такими как Эльмар Брок (Председатель Комитета по иностранным делам), Кэти Пири (докладчик по Турции) и председатель Европарламента Мартин Шульц, которые смягчили свою риторику после посещения Турции, подчеркнув при этом, что страна выполняет свои обязательства для получения безвизового режима. Если же Турция не обратит внимание на изменение своего антитеррористическое законодательство в установленные сроки, то не следует ожидать от ЕС соблюдения согласованных сроков для визовой либерализации.
Участие министра иностранных дел Турции в неформальном заседании Европейского Совета 3 сентября, а также переговоры 9-го сентября с участием Могерини и Хана в Анкаре, в ходе которых стороны обсудят целый ряд двусторонних и региональных вопросов, станут дальнейшими шагами по восстановлению доверия. Углубление сотрудничества по борьбе с терроризмом и более тесная координация политики соседства, - как S. Ülgen утверждал ** - помогут сформировать новое видение потенциального членства Турции в ЕС.
Вопрос, однако, заключается в том, сможет ли новое видение, в конечном счете, заменить отговорку, что присоединение «остается реальным вариантом в обозримом будущем». Считается, что решение кипрского вопроса поможет разблокировать переговорные главы 23 и 24, что позволило бы Турции реформировать судебную систему в соответствие с европейской практикой. Однако это не так, и это не может гарантировать соблюдение европейских ценностей. Многое будет зависеть от того, насколько быстро и о качественно Эрдоган и его кабинет стабилизируют и сбалансируют ситуацию в стране. Под этим подразумевается не только демократический избирательный процесс, но надлежащее разделение полномочий между ветвями властей, свободная пресса, а также примирительные процессы в обществе, касающиеся курдского меньшинства.
Стивен Блокманс, глава внешней политики ЕС в Centre for European Policy Studies, профессор права ЕС по внешним связям и управлению в Университете Амстердама
* Nuray Mert, "Отчаянные времена Турции", Hurriyet Daily News, 17 марта 2014 года.
** S. Ülgen, «Турция нуждается в уверенности дружбы Запада», Financial Times, 15 августа 2016 года.
Стивен Блокманс
